***
Он встретил её десять лет назад. Научно-исследовательский центр Дханбад Нова был одним из крупнейших на Марсе.
Через три поколения после того, как первые колонисты пробили камень и грунт второго дома человечества, а прогресс раздвинул границы человеческих знаний, технологий и культуры настолько, что их подземный город смог уместить аж пять баров, пусть один из них и был безалкогольной закусочной с музыкой кантри, в которой любили собираться джайнисты и ревностные христиане.
В остальных четырех торговали теми же едой и спиртным, что и в общественной столовой, только с музыкой из динамиков и развлекательными передачами с Земли на настенном экране день и ночь без перерыва.
Соломон и его коллеги встречались здесь пару раз в неделю, когда работы в исследовательском центре было поменьше, чем обычно.
Обычно компания подбиралась из его обычного круга знакомых. Сегодня это были Тори и Радж — они работали по водоподготовительному проекту; Вольтер, которую на самом деле звали Эдит, Хулио с Карлом и Малик, все вместе работавшие над методикой противодействия раковым болезням. И Соломон.
Говорили, что Марс — самая большая деревушка в Солнечной системе. На нем почти никогда не бывало приезжих.
В тот день приезжий был. Она сидела рядом с Маликом. У нее были темные волосы и сдержанное выражение лица. Ее лицо было слегка худовато, чтобы считаться безукоризненно красивым, и волоски на руках были черными. У женщин с ее генами примерно в тридцать пять возникает маленькая проблема усиков.
Соломон не верил в любовь с первого взгляда, но как только она присела за столик, как-то остро осознал, что утром не очень аккуратно причесался и рукава у его рубашки чуть длинноваты.
— Марс — это Америка, — сказал Тори, широко махнув рукой с пивом. — Совершенно то же самое.
— Нет, не Америка, — ответил Малик.
— Не та, что была потом, а та, что была в начале. Вот смотрите, сколько в шестнадцатом веке нужно было ехать от Европы до Северной Америки? Два месяца. А сколько от Земли до сюда? Четыре. Даже больше, смотря, где конкретно планеты на орбитах.
— И это первая причина, почему Марс не Америка, — сухо подметил Малик.
— Это все количественные погрешности, — возразил Тори. — Я же хочу сказать, что с точки зрения политики, расстояние меряется временем. От нас до Земли месяцы пути. Они все еще думают о нас, как о какой-нибудь богом забытой колонии. Что мы перед ними в ответе. Сколько человек здесь, вот за этим самым столиком, получало директивы от кого-то, кто ни разу не покидал гравитационный колодец, но, тем не менее, счел себя вправе указывать, что нам исследовать?
Тори поднял руку, Радж последовал его примеру. Вольтер. Карл. Малик, неохотно. Тори самодовольно улыбнулся.
— Кто сейчас в системе занимается реальной наукой? — спросил Тори. — Мы. Наши корабли новее и лучше. А в вопросах экологии, по крайней мере, мы шагнули на десятилетие вперед по сравнению с тем, что у них есть на Земле. В прошлом году мы добились самообеспечения.
— Ну, это слишком сильно сказано, — сказала Вольтер. Новенькая все еще молчала; Соломон видел, что женщина внимательно следит за каждым, кто говорил, из их компании. И сам наблюдал, как она их слушает.
— Ладно, возможно не полное обеспечение. Кое-что нам с Земли все еще нужно, но мы уже может вести полноценный обмен! Блин, дай нам пару лет и мы будем добывать все, что нам нужно с Пояса, — произнёс Тори, открещиваясь от своей мысли и тут же выдал новую, еще более сомнительную идею. — Но я не говорю, будто мы должны разорвать все дипломатические отношения.
— Нет, — сказал Малик. — Ты именно говоришь, что мы должны провозгласить политическую независимость.
— Чертовски верно, — ответил Тори. — Потому что расстояние измеряется во времени.
— А связность мыслей меряется пивом, — подметила Вольтер, пародируя интонацию Тори. Новенькая на это улыбнулась.
— Даже если вдруг мы решим, что нам больше нечего терять, кроме как наши оковы, — сказал Малик, — то к чему вообще суетиться? Мы сами уже де-факто наше собственное правительство. Указывать на факты — только мутить воду.
— Ты что, думаешь, что Земля не знает? — отвечал Тори. — Ты думаешь, ребятки там, в лабораториях Луны и Сан Паоло, не смотрят на небо, говоря: «Вон та красная точечка нас всех обставила?» Нам завидуют, нас боятся и правильно делают. Вот что я хочу сказать. Если мы начнем делать по своему, то даже если они что-то предпримут в ответ, у нас будет преимущество во времени на месяцы. Англия потеряла свои колонии, потому что нельзя контролировать ситуацию с отсрочкой в шестьдесят дней, а тем более в сто двадцать.
— Ага, — сухо добавила Вольтер, — расстояние плюс Франция…
— И это чертовски здорово, — продолжал Тори, как будто она не говорила. — Потому что, кто был тем пришедшим, когда нацисты начали стучать в дверь Англии? Прав ли я?
— Эмм… вообще-то, нет, — возразил Соломон. — Ты как раз подтвердил обратное. Получается, что немцы как раз мы.
Поскольку он заговорил, новенькая теперь смотрела на него. Он почувствовал, как сдавило горло, отхлебнул немного пива, пытаясь снять напряжение. Если он опять заговорит, его голос будет надломленным, как будто ему снова четырнадцать лет.
Вольтер поставила локти на стол, положила подбородок на свои темные ладони и приподняла брови. Выражение ее лица могло бы для любого послужить примером глубокой задумчивости.
— Ну ладно, — продолжил Малик, отставив свое несогласие с Тори. — Я подыграю. И в чем же мы похожи на группу убийц-фашистов?
— О чем же тут мы будем спорить, — сказал Соломон. — В Германии была передовая наука, как и у нас сейчас. У них были самые лучшие технологии. У них были ракеты. Ни у кого не было, а у них — были. Один нацистский танк мог уничтожить пять союзнических. У них были лучшие атакующие подводные лодки, беспилотные ракеты, самолеты с первыми реактивными двигателями. Благодаря всему этому, они были сильнее. Лучше разработки, больше производственных мощностей. Они превозносили ученых и науку, поэтому все у них был по уму и превосходно.
— Если не считать всю их политику геноцида, — добавил Хулио.
— Если забыть про это, — согласился Соломон. — Но они проиграли. У них была лучшая техника, как у нас, и они проиграли.
— Потому что у них с головой было не все в порядке, — промолвил Хулио.
— Не совсем так, — Соломон покачал головой. — То есть, да, с головой там было не все в порядке, но, сколько в истории было одержимых нацистов, которые войн от этого не проигрывали. Пускай на один их танк приходилось пять союзников, но Америка могла построить еще десять. Штаты обладали гигантской производственной базой, пускай и ТТХ их военной техники были не идеальны. У Земли есть такая база. На Земле — люди. Может, им и придется добираться сюда месяцы или даже годы, но когда они доберутся, их будет столько, что мы ничего не сможем поделать. Технологическое превосходство — отлично. Но пока мы просто улучшаем то, что есть у Земли. Если хочешь потягаться с демографическим преимуществом Земли, тебе понадобится нечто транспарадигмально новое.
Вольтер подняла ладонь.
— Я объявляю слово «транспарадигмальный» лучшим прилагательным этого вечера.
— Поддерживаю, — произнёс Хулио. Соломон почувствовал, как покраснела его шея.
— Кто за? … Большинство, — подытожила Вольтер, когда стих хор голосов. — Кто-то должен купить этому товарищу ещё выпивки.
Разговор двинулся дальше в привычном русле. Политика с историей уступили место искусству и высокоточным технологиям.
Самой жаркой темой вечера стал вопрос: при послойном или пучкообразном расположении нанотубул искусственные мышцы работают лучше? В завершении посиделки стороны окончательно перешли к раздаче друг другу прозвищ, большей частью безобидных, либо с претензией на безобидность, что почти одно и то же.
Настенный телеэкран переключился на музыкальную трансляцию одной маленькой общины на плато Сирия — сочетание духовых и протяжного вокала стиля раис классическими европейскими струнными. Соломон любил эту музыку за сложность, многообразие, полноту и то, что под нее не нужно танцевать.
Он закончил тем, что в полночь сидел рядом с Карлом, говоря об эффективности систем выброса, и старался не смотреть на новенькую девушку. Когда она передвинулась со стороны Малика ближе к Вольтер, его сердце подпрыгнуло — может быть, она не была здесь с Маликом, а затем опустилось — может быть, она была лесбиянкой.
Сол чувствовал себя так, как будто сбросил с плеч десяток лет и снова попал в темницу соблазнов универской жизни. Он решил выбросить эту женщину из головы. Если ее перевели к ним в исследовательский центр, то у него будет время узнать, кто она такая и найти способ поговорить с ней так, чтобы не выглядеть тоскующим и одиноким, а если нет, то ее как будто и нет. Но, несмотря на это он продолжал посматривать в ее сторону, просто чтобы не терять из вида.
Первым, как обычно, ушел Радж. Он работал в отделе застройки, а там, помимо своей, технической работы, еще нужно было принимать участие в совещаниях управляющего комитета. Если проект терраформации однажды начнут претворять в жизнь, он будет нести в себе интеллектуальные гены Раджа.
Следующими, под ручку, ушли Хулио и Карл; голова Карла лежала на плече друга. Так бывало всегда, когда они оба были слегка пьяны и испытывали друг к другу нежные чувства. Остались только Малик, Вольтер и Тори, и избегать новенькую стало сложнее. Соломон поднялся, чтобы уйти, но потом остановился у выхода и вернулся, хоть и совсем не собирался этого делать.
«До тех пор, пока не уйдет новенькая, — сказал Сол себе. — Сначала она». Если он увидит, с кем девушка уйдет, то будет знать, кого про нее спрашивать. Или, если она уйдет с Вольтер, кого не спрашивать. Просто сбор информации. Ничего более. Когда на экране появился утренний выпуск новостей, ему пришлось признать, что он начинает нести чушь.
Соломон пожелал всем спокойной ночи, не обращая внимания на время суток, сунул руки в карманы и вышел в главный коридор.
Из-за технических проблем в постройке надежных, поверхностных куполов и абсолютного отсутствия функционирующей магнитосферы, на Марсе все его обитатели проживали глубоко под землей.
В главном коридоре потолки были высотой в четыре метра, а светодиодные лампы изменяли теплоту и интенсивность света в зависимости от времени суток, но у Соломона все же бывали изредка приступы атавистической тоски по небу. По ощущению безграничности, потенциала и, может быть, по возможности не всю жизнь провести под землей.
Ее голос раздался у него за спиной.
— Привет.
Она шла слегка вразвалку. Ее улыбка была теплой и, возможно, чуть осторожной. Вне полумрака бара, он смог разглядеть светлые ленточки в ее волосах.
— А, привет!
— Как-то нам не удалось представиться в баре, — сказала она, протягивая руку. — Кэйтлин Эскибель.
Соломон пожал ей руку так, будто они были сейчас в формальной обстановке, в центре.
— Соломон Эпштейн.
— Соломон Эпштейн? — спросила она, шагая вперед. Теперь они более или менее шли бок о бок. Вместе. — Так что же такой милый еврейчик делает на этой планете?
Если бы он не был все еще пьян, он наверняка бы просто отшутился.
— Главным образом пытается набраться мужества, чтобы познакомиться с вами, — ответил он.
— Уже заметила.
— Надеюсь, это было очаровательно.
— Всяко лучше вашего друга Малика, который все искал предлог потрогать меня за руку. Как бы то ни было, я работаю в отделе управления ресурсами «Квиковски Взаимная Выгода Групп». Месяц назад прибыла с Луны. То, что ты говорил о Марсе, Земле и Америке… было интересно.
— Спасибо, — ответил Соломон. — Я двигателист атомных двигателей в «Масстех».
— Двигателист двигателей. Как-то чересчур, не находишь? — спросила она.
— Мне всегда казалось, что спец по ядерным фрикциям звучит грязновато, — отшутился он. — Сколько тебе еще оставаться на Марсе?
— До тех пор, пока я не уволюсь. Бессрочный договор. А ты?
— О, а я родился здесь, — сказал он. — Думаю, здесь и умру.
Она посмотрела на его длинное, тонкое телосложение и насмешливо улыбнулась. Конечно же, она знала, что он тут родился. Бесполезно скрывать это. В его словах чувствовалось слабое хвастовство.
— Очень преданный работник, — произнесла она, превращая фразу в шутку между ними.
— Марсианин.
В павильоне для картов стояло полдюжины тесных электроповозок, доступных для проката. Соломон вытащил свою карточку и помахал ей в воздухе, рисуя восьмерку, пока ридер не поймал сигнал, и огни первого карта в шеренге не переключились с желтовато-красного на зеленый.
Он вывел его из павильона, но вдруг понял, что ему не хочется садиться внутрь.
— Может вы… — заговорил Соломон, затем откашлялся и попробовал снова. — Не хотели бы вы поехать ко мне?
Он видел по ее лицу, как в ее голове рождаются слова: «Конечно, почему бы нет», видел, как они по коротенькой дорожке сбегают к ее губам. Ее согласие потянуло его кровь, будто луна тянет морские воды. Но согласие растаяло, так и не сорвавшись с ее губ. Она покачала головой, но это был не столько ее отказ, сколько попытка привести мысли в порядок.
Однако она улыбнулась.
Таки, она улыбнулась.
— Попридержал бы ты коней, Сол.
litresp.ru
Миниатюрные газотурбинные двигатели, разработанные в Массачусетском технологическом институте (MIT) и работающие на водороде, могут стать основой чистых, тихих и экономичных персональных электростанций.
Иддо Генут
25 ноября 2007 00:00
История газотурбинных двигателей уходит корнями в начало ХХ века. В 1903 году норвежский изобретатель Агидус Эллинг первым создал работающий двигатель с газовой турбиной мощностью 11 л.с. (двигатель самолета братьев Райт, который поднялся в воздух в том же году, имел мощность 12 л.с.). Спустя несколько лет Чарльз Кёртис, изобретатель паровой турбины, подал патентную заявку, в которой описал конструкцию газовой турбины, и в 1914-м получил патент. В 1918 году фирма General Electric (GE), основанная Томасом Эдисоном в середине 1870-х, начала работы над турбонагнетателями для авиационных двигателей, а спустя два десятилетия реактивными авиадвигателями стало заниматься газотурбинное подразделение фирмы (которое сейчас считается одним из крупнейших в мире в своей области).
В 1930 году изобретатель и офицер Королевских ВВС Великобритании Фрэнк Уиттл разработал и запатентовал первый газотурбинный двигатель для использования в качестве реактивного движителя. Пока Уиттл занимался решением технических проблем, связанных с конструкцией двигателя, немец Ганс фон Охайн сумел первым создать и испытать в 1939 году самолет с реактивным двигателем.
Во второй половине XX века газотурбинные двигатели стали основой современной авиации. Конечно, двигатели совершенствовались и увеличивались в размерах. Сегодня рекорд принадлежит двигателям серии GE90, которые устанавливают на Boeing 777. Диаметр вентиляторов этого двигателя 3,4 м, в нем установлен компрессор с 22 лопатками, а его тяга составляет 52 000 кг (и более 57 600 кг при испытаниях), что в 10 000 раз больше, чем мощность двигателя братьев Райт, которым они пользовались 100 лет назад.
Современные газотурбинные двигатели (ГТД) служат не только в авиации, но и в энергетике, где их используют для производства электроэнергии. Горячие газы, полученные в результате сжигания природного газа в камере сгорания, проходят через турбину, вращают ее и приводят в движение вал генератора. ГТД широко используются на электростанциях во время пиковых нагрузок. По размерам и мощности такие ГТД значительно превосходят своих авиационных братьев. Например, передовой ГТД Siemens SGT5−8000H удерживает мировой рекорд — масса этого гиганта 440 т, он может выдавать 340 МВт в простом цикле и почти в два раза больше в комбинированном. КПД этого двигателя составляет почти 40%, а в комбинированном цикле — около 60%. Помимо самолетов и электростанций ГТД применяются и в танках, кораблях, тепловозах, локомотивах, а также используются в качестве вспомогательных генераторов.
Микроэлектромеханика Что такое MEMS. Эта аббревиатура означает Micro-Electro- Mechanical Systems — микроэлектромеханические системы. MEMS — это сочетание механических элементов, датчиков, приводов, собранных на кремниевой подложке, с электронными схемами. И механика и электроника изготавливаются с помощью стандартных технологий микроэлектронной промышленности. Такой подход дает возможность получать уникальные устройства, сочетающие вычислительные возможности электроники с чувствительностью механических сенсоров, в микроскопических размерах — это готовое изделие на одном чипе. Технологии микроэлектронной промышленности позволяют выпускать подобные устройства большими сериями, что весьма положительно сказывается на надежности и цене. MEMS широко применяются в быту — в частности, именно к этому классу относятся акселерометры (датчики ускорений), крупнейшим потребителем которых является современная автомобильная промышленность: именно эти датчики подают сигналы для раскрытия подушек безопасности при столкновениях. Матрицы DLP-проекторов, твердотельные гироскопы и пьезоголовки принтеров — типичные представители MEMS.
Новые технологии позволяют создавать двигатели не только гигантских, но и маленьких (и даже очень маленьких) размеров. Японская фирма IHI Aerospace производит переносной газотурбинный генератор Dynajet 2.6 мощностью 2,6 кВт и массой 67 кг. Впрочем, это далеко не предел — двигатель, созданный Швейцарским федеральным технологическим институтом (ETH Zurich), имеет размер всего несколько сантиметров и может генерировать почти 100 Вт электроэнергии на протяжении нескольких дней. Но дальше всех в направлении миниатюризации зашли исследователи Массачусетского технологического института (MIT), которые разработали газотурбинный двигатель размером всего около 1 мм.
Несмотря на столь внушительную разницу в размерах между таким гигантом, как GE90, и миллиметровым двигателем MIT, при ближайшем рассмотрении оказывается, что у них есть очень много общего. По конструкции они похожи: компрессор, камера сгорания и турбина, которая приводится в движение струей продуктов сгорания. Топливо впрыскивается в поток на выходе из компрессора, смешивается с воздухом, сгорает и вращает турбину, которая приводит в движение компрессор и генератор. Однако, разумеется, создание столь малого газотурбинного двигателя ставит перед конструкторами множество задач, с которыми не приходится сталкиваться создателям традиционных ГТД.
В середине 1990-х в Массачусетском технологическом институте группа исследователей начала работать над проектом по микро-ГТД. «Я задумался над вопросом: если большой ГТД может обеспечивать электричеством целый город, почему нельзя сделать очень маленький двигатель, который бы обеспечил электрические потребности одного человека? — вспоминает Алан Эпштейн, профессор MIT и руководитель исследовательской группы. — А цена устройств MEMS (микроэлектромеханических систем) сейчас не слишком высока, так что себестоимость энергии такой персональной электростанции может быть сравнима с аналогичным параметром большого ГТД ($0,3−0,5 за 1 Вт)».
Мини-турбина Разработанный в Швейцарском федеральном технологическом институте (ETH) миниатюрный газотурбинный двигатель построен по классической схеме с центробежным компрессором и осевой турбиной (схема далее).
Микро-ГТД состоит из тех же принципиальных элементов, что и его «большие братья», но сами размеры требуют принципиально других подходов и технологий. По словам Эпштейна, многие вопросы имеют такой же принципиальный характер — компоновка, механические нагрузки, вопросы коррозии. Однако в некоторых отношениях разработка микро-ГТД проще — например, микроскопические валы очень жесткие на изгиб, что помогает избавиться от традиционной проблемы изгиба вала у больших двигателей. Тепловые перепады при таких размерах не представляют большой угрозы, отпадает также необходимость ухода и ремонта (микро-ГТД неремонтопригоден, его просто заменяют новым). А в некоторых — сложнее: «Две наши самые большие проблемы — это влияние точности изготовления на эксплуатационные качества пары «вал-подшипник', а также поиск компромисса между требованиями к конструкции (термодинамика, сгорание, нагрузки, гидродинамика и электромеханика) и особенностями технологии изготовления двигателя. Это и по сей день остается нашим важнейшим вопросом».
Двигатель имеет диаметр всего несколько сантиметров и способен генерировать до 100 Вт мощности на валу. Такой полностью автономный источник электроэнергии будет весьма полезен, а в некоторых случаях совершенно незаменим.
«Хотя детали все те же самые, технология изготовления микро-ГТД, естественно, совершенно иная, она основана на технологиях полупроводниковой промышленности. С помощью фотолитографии можно создавать детали и узлы размерами от 1 до 10 000 микрон с высокой точностью, причем серийно, — объясняет профессор Эпштейн. — Детали вытравливаются из кремниевых монокристаллических пластин толщиной 0,5−1 мм и диаметром 100−300 мм, потом их склеивают вместе и получают пакет с несколькими готовыми двигателями. При необходимости пакет разрезают на кусочки и получают отдельные двигатели. Сами двигатели могут быть различного размера — сверху нас ограничивает не литография, а скорее глубина и точность травления. Для малых размеров, меньше 1 мм, основным ограничением является вязкость воздуха, которая резко отрицательно влияет на характеристики двигателя». В один пакет могут войти десятки или даже сотни микродвигателей. В идеале создание всех устройств из пакета происходит параллельно, что приводит к самому главному преимуществу такой технологии — низкой себестоимости готового изделия. «Подобные двигатели в будущем можно будет изготавливать точно таким же образом, как электронные чипы и автомобильные датчики», — говорит Эпштейн.
Анатомия микротурбины Газотурбинный двигатель, разработанный в MIT, состоит из центробежного компрессора и радиальной турбины с роторами диаметром 8 и 6 мм соответственно. На диаграмме ниже показана схема одного из первых прототипов двигателя. Сжатый компрессором воздух проходит по каналам, проложенным на внешней поверхности камеры сгорания, охлаждая ее и забирая тепло, что увеличивает эффективность и уменьшает температуру внешних стенок ГТД. Роторы поддерживаются радиальными пневмоподшипниками и гидростатическими упорными подшипниками осевого вала. Последние, вместе с уравновешивающим поршнем, принимают на себе осевые нагрузки. Запуск двигателя производится с помощью сжатого воздуха от внешнего источника. Согласно расчетам, скорость вращения компрессора составляет около 1,2 млн об/мин. (это не опечатка — именно миллионов!), линейная скорость внешней кромки ротора может достигать 500 м/с. Лопатки компрессора и турбины имеют размер 400 мкм в высоту. ГТД прокачивает 0,35 г воздуха каждую секунду, генерируя тягу в 11 гс и 17 Вт мощности на валу. Генератор не показан, в дальнейшем он может бытиь интегрирован в конструкцию.
Для чего же нужны подобные двигатели? Сейчас проект микродвигателей в MIT финансируется американским военным ведомством, которое видит в этих новых технологиях большой потенциал. Маленькие двигатели, заряжаемые специальными картриджами с водородом, можно использовать как в небольших беспилотных летательных аппаратах (БПЛА), так и в обычных электронных приборах. Именно питание мобильной военной электроники, скорее всего, станет испытанием сил для первых серийных микро-ГТД, которые появятся на рынке, как надеются разработчики, уже совсем скоро — через несколько лет.
Микро-ГТД можно использовать и для гражданских целей — вместо аккумуляторов в мобильных телефонах, ноутбуках, цифровых фотоаппаратах, а также в качестве дешевых микродвигателей для сельского хозяйства, различных датчиков и даже детских игрушек. «Для современных литий-ионных аккумуляторов удельная мощность запасенной энергии составляет порядка 120−150 Вт•ч/кг. Это, конечно, не предел, новые серно-литиевые батареи имеют показатели в два раза выше — порядка 300−350 Вт•ч/кг. Но микро-ГТД в скором будущем все равно будут вне конкуренции — мы ожидаем получить цифры порядка 500−700 Вт•ч/кг. А в отдаленном будущем — 1200−1500 Вт•ч/кг с учетом массы самого двигателя и запаса топлива», — оптимистично заявляет Алан Эпштейн.
По материалам интернет-журнала The Future of Things.
www.popmech.ru
| Двигатель
| ||||||||||||||||||||||||||
www.rulit.me
«Пробуждение левиафана» представляет из себя причудливое смешение разнообразных стилей. Пролог книги, в котором мы знакомимся с той самой Джули, которую потом так долго будет искать Миллер, — это самый настоящий ужастик. Молодая девушка, как и весь экипаж ее корабля, попадают в плен к таинственным людям, Джули на целую неделю сажают в одиночную камеру, а когда она оттуда выбирается, то не находит на борту ни одной живой души. Медленно она обыскивает палубу за палубой, пока не попадает в машинное отделение, где ее ожидает самое страшное... Дальше действие перескакивает на борт грузовоза «Кентербери», и здесь нас ожидает самая настоящая космическая опера — сражения в открытом космосе, гонки на высоких скоростях при еще больших нагрузках, перестрелки, схватки двух крупнейших (и единственных) военных флотов в системе и многое-многое другое. А когда на страницах произведения появляется Джозеф Алоизио Миллер, вместе с ним приходит ни с чем не сравнимый аромат настоящего крутого детектива. А стоит только героям начать рассуждать об эволюции обитателей Пояса, нагрузках при высоких скоростях и принципах работы двигателей Эпштейна, как читателей посещает ощущение, что перед ними самая настоящая твердая научная фантастика. Все эти жанры свободно перемешиваются в книге, один перетекает в другой, и на выходе получается потрясающий, притягательный и очень вкусный коктейль. Джеймс Кори не зря в своем интервью говорил, что ему тесно работать в границах одного жанра, и поэтому он хотел соединить в рамках «Левиафана» столь разные составляющие.
Не знаю, какова в конечном результате роль каждого из соавторов, но одно могу сразу сказать совершенно точно — «Пробуждение левиафана» на голову сильнее «Пути дракона». Если события в «Пути» развивались медленно и очень долго, то сюжет в «Пробуждении» берет с места в карьер, если герои сольной книги Абрахама были скучными и пресными, то персонажи «Левиафана» самобытны, колоритны и интересны. Обе романа являются всего лишь первыми частями в запланированных трилогиях, но если в «Пути» все самые интересные события случаются или под конец книги или и вовсе запланированы на следующие части, то «Пробуждение» — полностью самобытная книга, которая, в принципе, в продолжении и не нуждается.
Главные герои книги, капитан Холден и детектив Миллер, настолько непохожие друг на друга личности, что более разных людей и представить себе сложно. Холден еще сравнительно молод, он уроженец Земли, служил во флоте Объединенных наций, он честный, открытый, добродушный и наивный человек. Он из той породы людей, которых окружающие готовы назвать святыми. Холден всегда пытается спасти каждого, кто нуждается в помощи, он верит в человеческую честность, ум и силу духа, а еще он верит, что каждый самостоятельно способен докопаться до правды, если только сообщить ему всю имеющуюся в наличии информацию. Поэтому Холден, оказавшись в начале самой смертоносной войны в человеческой истории, регулярно старается сообщать о своих наблюдениях всей Солнечной системе, которая, к полному удивлению Джеймса, использует его сведения исключительно для эскалации конфликта.
Миллер же родился и вырос на Церере. Он никогда не видел открытого неба над головой, крайне редко покидал узкие коридоры космической станции и еще реже задумывался о том, чтобы сменить обстановку. Всю свою сознательную жизнь Миллер проработал копом, но ничего хорошего так и не добился. Жена ушла, Миллер регулярно напивается, напарником его служит землянин, ненавидимый большинством обитателей Пояса, в будущем нет никаких светлых перспектив, кроме пенсии или увольнения. А еще Миллер довольно циничен, скептичен и не верит в торжество человеческого разума. Тем не менее, в нем еще осталось определенное благородство, а также желание докопаться до сути вещей.
Контраст между двумя протагонистами становится даже ярче, когда им приходится работать в паре. Они абсолютно разные, вряд ли даже способны полностью понять друг друга или даже подружиться, но тем не менее общее свойство обоих героев, упрямство, сулит им не одну неприятность на пути к финалу произведения.
Второстепенные герои, такие как напарник Миллера Дмитрий Хэвлок или члены команды Холдена Наоми, Амос и Алекс Камал, смотрятся менее проработанными, но от того не менее колоритными. Абрахам и Фрэнк вообще уделили большое внимание проработке характеров персонажей — в отношениях героев не чувствуется фальши, диалоги выглядят жизненными, а психология жителей пояса и уроженцев внутренних планет существенно отличается друг от друга.
Окружающий героев мир проработан ничуть не хуже характеров основных действующих лиц. Авторы достаточно подробно описывают положение дел в Поясе и внутренних планетах, рассказывают про историю отношений Марса и Земли, рассказывают о том, как обитатели Пояса приспосабливались к жизни в условиях пониженной гравитации, как теперь очень легко отличить Belter'а (попробуй тут найди русский аналог) от землянина или марсианина. Мир в «Пробуждении Левиафана» не просто фон, на котором действуют герои романа, нет, это настоящий, живой и постоянно изменяющийся под влиянием происходящих событий. И если мир «Пути дракона» оставил меня равнодушным, но мир «Левиафана» заставил полюбить себя и жаждать новых встреч.
Интрига начинает закручиваться практически с самого начала. И если Миллер в своих первых главах еще какое-то время раскачивается, то Холден сразу же попадает в водоворот событий. Миллер же получает небольшую передышку, за время которой сюжет успевает получить несколько крючков, на которые потом будет вешаться целая картина, но как только действие с головой поглотит и Миллера, его линия будет играть в книге очень важную роль.
Авторы постоянно подбрасывают читателям все новые и новые сюрпризы, неожиданные повороты сюжета и новые трактовки ранее случившимся событиям. Поначалу общая картина не выстраивается из разрозненных элементов, но как только из отдельных элементов начинает собираться мозаика, от масштабов происходящего поневоле захватывает дух. И пусть в конце романа большинство сюжетных линий подходят к логическому концу — Абрахам и Фрэнк оставили неплохой задел на необязательное, в принципе, но неминуемое продолжение.
Резюме: «Пробуждение левиафана» — просто поразительная книга, одна из лучших вещей, прочитанных мною за год. Причудливый коктейль из твердой научной фантастики, космооперы, нуара и хоррора, населенный глубоко прописанными и симпатичными героями. Отлично проработанный мир, лихо закрученная интрига, увлекательный сюжет, логическая завершенность и неизбежное продолжение. В этом романе есть все, за что стоит любить книги. И заметьте, я ведь ни сказал ни слова о тошнотворных зомби, которых в свое время так хвалил Мартин в своем блоге.
fantlab.ru
